Знак Сокола - Страница 106

106

Только тогда, когда будут построены оба корвета, в путь тронется тысяча двести человек. Люди отправятся к будущему Владивостоку не только по морскому пути, но также и на канонерских лодках по Уссури и её притокам. О грядущем переселении в Албазине судачили все. И строители на верфях, и люд в избах посада, дети в школах, и даже в церквушках, где присланные патриархом Иосифом священники окормляли паству Амурского края, говорили об этом.

Для каждого корабля требовалось не менее ста семидесяти человек команды, включая отряд стрелков. Матросы набирались большей частью из поморов, а флотские специалисты, артиллеристы – из ангарской молодёжи и первоангарцев. Именно они, возможно, больше всех хотели, наконец, выйти в море. Капитану Сартинову оно снилось чуть ли не каждую ночь. Кстати, работа продолжалась и ночью, при свете прожекторов и фонарей люди продолжали делать своё дело. Корпуса необходимо было закончить до наступления ледостава. Благо заготовленного дерева в ангарах на берегу реки было достаточно. Фёдор Сартинов, постоянно находившийся на верфях рядом с датчанами, контролировал процесс строительства корветов, что называется, на месте.

Именно там и застал его посыльный даур. Пробравшись по мосткам наверх, он увидел Фёдора Андреевича, которому что-то доказывали датчане, указывая на работавших людей. В данный момент шёл процесс крепежа бимсов, связывающих шпангоуты – рёбра корабельного каркаса.

– Фёдор Андреевич! – оставаясь на почтительном расстоянии, выкрикнул амурец. – Я от воеводы к вам!

Жужжание пил, стук киянок и прочее создавали сильный шум, дауру показалось, что капитан и не услышит. Однако Сартинов, поморщившись, обернулся и помахал амурцу – иди, мол, сюда.

– Что такое?

– Воевода Пётр Иванович зовёт вас в правление! – повторил даур и пояснил: – Говорит, важное дело.

Капитан кивнул и, дав последние рекомендации через толмача-немца, поспешил к приведённому амурцем коню.

До правления добрались быстро, Бекетов встречал Фёдора на крыльце, было видно, что воевода находится в сильном волнении.

– Фёдор Андреевич! – воскликнул он. – Рад, что ты так быстро! Пойдём, присядешь да почитаешь новости.

– Что-то случилось, Пётр Иванович? – нахмурился Сартинов, волнение Бекетова говорило ему только об этом.

Воевода подал ему раскрытую папку, лежавшую на столе, со словами:

– И получаса не прошло, как с Умлекана доставил посыльный. Наша рация не смогла сегодня с утречка сигнал принять.

Выдохнув, Сартинов одной рукой удерживал папку, а второй, помогая себе плечом, скидывал расстёгнутый кафтан. Сев в кресло, он углубился в чтение. Бекетов сел напротив, вглядываясь в лицо капитана. Тот хмурился, мрачнел, поднимал брови от удивления и, покраснев, поднял глаза на воеводу.

– Это что же такое деется? – проговорил Пётр Иванович. – Нешто Кузьма Фролыч белены объелся? Запрещать радисту доклад учинять невместно даже воеводе, это же все знают! А он ещё и мордобитие учинил! Не хорошо се…

– Где Алексей? – проговорил раскрасневшийся Фёдор.

– Послал за ним, – кивнул Бекетов. – Скоро должон быти. Так что же, мне на Селенгу иттить теперича надо, нехристей тех крепко бить.

Сартинов, задумавшись, покивал. Тем временем отворилась дверь и в комнату ворвался Сазонов:

– Что случилось, мужики?

– Алёша, нешто мужик я какой? – удивился со спрятанной улыбкой воевода.

– А ну тебя, снова вздумал обижаться! – так же символично махнул Алексей. – Что там?

Сартинов протянул товарищу папку.

– Так!.. – протянул Сазонов, прочитав донесение. – Хороши дела. А деревенские молодцы, однако! Отбили нападение!

– Семь человек погибло, Алексей, – хмуро напомнил Сартинов. – Трое ушли без сопровождения в нарушение пограничной инструкции. Петренко со Смирновым просто так инструкции составляли? Кузьме не указ, получается?

– Власть даёт о человеке более полное представление, – проговорил Сазонов.

– Други, так теперь меня Сокол на Селенгу зовёт порядок наводить, – встал с кресла Бекетов.

– А ты и наведи, Пётр Иванович, – ответил ему капитан. – Доверяет тебе князь наш, стало быть, вполне. Возьмёшь с собою дауров из албазинского полка.

– Это мы с тобой, Лексей Кузьмич, потолкуем ещё, – выставил указательный палец Бекетов. – Да и ежели так, то и пароход оружный на Селенге-реке нужон. Яко у Матусевича на Сунгари плавают.

– М-да, – проговорил Сазонов. – А Басманов молодец! Самому Усольцеву в обратку залепить по физиономии – это смелый поступок…

Сартинов на это фыркнул, а Бекетов понимающе покивал. Взгляд воеводы, однако, был немного рассеян, а на лбу собрались морщины. Пётр Иванович находился в смятении от тех новостей, что относились к нему лично. Назначение воеводой пограничного Забайкальского края – честь немалая и ответственность великая. Но ведь он уже душою прикипел к Амуру, а сейчас ему нужно отправляться на Селенгу и не мешкать. Такая она, воеводская служба, – сегодня служишь в Арзамасе, а завтра в Тобольске. Что на Руси, что в Ангарии. Поэтому причины для обиды нет и быть не может. А раз его хотят видеть на столь серьёзном направлении, значит, бывший енисейский сотник является для князя Сокола ближним человеком, которому тот всецело доверяет.

– Други! – объявил Пётр Иванович своим товарищам. – Раз такое дело, надобно нам втроём покумекать, что да как. Да новому воеводе албазинскому разъяснить, что к чему. Пойдёмте в воеводский дом! А степняков надо наказать со всей жесточью! Сокол не любит, коли и один ангарец гибнет, а тут цельных семь душ загублено ворогами!

106